Джек Вэнс - Глаза другого мира [Глаза верхнего мира, Глаза чужого мира]

Кьюджел с тяжёлым сердцем рассмеялся.

– Что за нелепое требование! Ты, конечно, заверил их, что мы, в Смолоде, будем есть траву и разобьём свои линзы, прежде чем согласимся на такое мерзкое требование.

– Боюсь, что я стал затягивать время, – ответил Старейший. – Мне кажется, что жители Смолода предпочтут более гибкий образ действий.

Что он имел в виду, было ясно, и Фиркс в раздражении ожил. Чтобы правильно оценить обстоятельства, Кьюджел закрыл правый глаз и открыл левый.

Несколько жителей Гродза, вооружённых серпами, мотыгами и дубинами, ждали в пятидесяти ярдах; очевидно, это и есть карательный комитет. По одну сторону видны хижины Смолода; по другую – шагающая лодка и принцесса… Кьюджел смотрел ошеломлённо. Лодка такая же, как прежде, на шести птичьих лапах, а в ней на розовом бархатном сиденье принцесса – если это возможно, то ещё более прекрасная. Но теперь она не улыбалась, на лице у неё было напряжённое холодное выражение.

Кьюджел набрал полные лёгкие воздуха и побежал. Бубач Анг приказывал ему остановиться, но Кьюджел не обращал на это внимания. Он бежал по пустоши, а за ним – карательный комитет.

Кьюджел весело рассмеялся. Он лёгок на ноги, у него здоровые лёгкие, а крестьяне коренастые, неуклюжие, флегматичные. Он пробегает две мили, а они одну. Он остановился и обернулся, чтобы помахать им на прощание. К его отчаянию, две лапы отъединились от лодки и устремились к нему. Кьюджел побежал изо всех сил. Напрасно. Лапы догнали его, побежали по обе стороны и пинками заставили остановиться.

Кьюджел мрачно пошёл назад, лапы ковыляли за ним. Подходя к окраинам Смолода, он высвободил линзу и зажал её в руке. Когда карательный комитет набросился на него, он высоко поднял руку.

– Не подходите, или я разобью линзу на кусочки!

– Подождите! Подождите! – кричал Бубач Анг. – Этого нельзя допустить! Послушай, отдай линзу и получи то, что заслужил.

– Ещё ничего не решено, – напомнил ему Кьюджел. – Старейшина ещё не сказал своего слова.

Девушка поднялась со своего сидения.

– Я решу. Я Дерва Корема из дома Домбера. Отдай мне это фиолетовое стекло.

– Ни в коем случае, – ответил Кьюджел. – Возьми линзу у Бубача Анга.

– Ни за что! – воскликнул сквайр из Гродза.

– Что? У вас обоих по линзе и вы оба хотите две? Что же это за драгоценность? Вы носите их как глаза? Дайте их мне.

Кьюджел обнажил свой меч.

– Я предпочитаю убегать, но когда необходимо, я сражаюсь.

– Я не могу бегать, – сказал Бубач Анг. – И предпочитаю сражаться. – Он достал из глаза линзу. – А теперь, подлец, приготовься к смерти.

– Минутку, – сказала Дерва Корема. Две тонкие лапки отделились от кареты и схватили Кьюджела и Бубача Анга. Линзы упали на землю. Линза Бубача Анга ударилась о камень и разлетелась на кусочки. Он завопил и прыгнул на Кьюджела, который отступил перед его натиском.

Бубач Анг понятия не имел о фехтовании, он рубил и резал, как будто чистил рыбу. Ярость его атак, однако, вызывала тревогу, и Кьюджелу пришлось трудно в защите. Вдобавок к ударам и выпадам Бубача Анга своё недовольство утратой линзы проявил и Фиркс.

Дерва Корема утратила интерес к этому происшествию. Лодка заскользила по пустоши, двигаясь все быстрее и быстрее. Кьюджел отбивал удары, отпрыгивал и вторично побежал по пустоши, а жители Смолода и Гродза выкрикивали проклятия ему вслед.

Лодка неторопливо двигалась впереди. С болью в лёгких Кьюджел догнал её, сделал большой прыжок, ухватился за её стенку и подтянулся.

Как он и думал, Дерва Корема посмотрела через линзу и потеряла сознание. Фиолетовое полушарие лежало у неё на коленях.

Кьюджел схватил его, посмотрел мгновение на прекрасное лицо, думая, не решиться ли на большее. Фиркс решил, что не стоит. И Дерва Корема уже вздыхала и поднимала голову.

Кьюджел как раз вовремя соскочил с лодки. Видела ли она его? Он побежал к зарослям тростника у пруда и бросился в воду. Отсюда он видел, как ходячая лодка остановилась и Дерва Корема встала. Она поискала линзу, потом осмотрела местность. Но когда она смотрела в сторону Кьюджела, ей в глаза светило красное солнце, и она увидела только тростники и отражение солнца в воде.

Разгневанная и мрачная, как никогда раньше, она снова пустила лодку в ход. Та пошла, потом поскакала галопом и скрылась на юге.

Кьюджел вылез из воды, осмотрел волшебную линзу, спрятал её в сумку и посмотрел в сторону Смолода. Пошёл на юг, становился. Снова достал линзу, прижал её к правому глазу и закрыл левый. Вот дворцы, ярус за ярусом, башня за башней, сады, нависшие над террасами… Кьюджел смотрел бы долго, но Фиркс забеспокоился.

Кьюджел вернул линзу в сумку и снова повернулся лицом к югу, начиная долгий путь назад, в Олмери.

Заход солнца над северными пустошами – печальное зрелище, медлительное, как кровь мёртвого животного; сумерки застали Кьюджела на солёном болоте. Темно-красный свет полудня обманул его; начав движение по низким пустошам, Кьюджел вначале обнаружил под ногами сырость, потом влажную мягкость, и теперь во все стороны расстилалась грязь, жёсткая трава, несколько лиственниц и ив, лужи и топи, в которых отражался свинцовый пурпур неба.

На востоке виднелись низкие холмы; Кьюджел направлялся к ним, перепрыгивая с кочки на кочку, осторожно проходя по засохшей грязи. Временами он оступался, падал в грязь и гниющие тростники, и тогда угрозы и проклятия Юкуну, Смеющемуся Волшебнику, достигали максимума злобы.

В сумерках, спотыкаясь от усталости, Кьюджел достиг склонов восточных холмов, и тут его положение не улучшилось, а ухудшилось. Его приближение заметили разбойники-полулюди и начали преследовать. Кьюджел уловил вначале зловоние, а уже потом звук их шагов; забыв об усталости, он отскочил и побежал вверх по склону.

На фоне неба виднелась полуразрушенная башня. Кьюджел вскарабкался по заплесневелым камням, извлёк свой меч и встал в дыре, некогда служившей входной дверью. Внутри тишина, запах пыли и мокрого камня; Кьюджел опустился на одно колено и на фоне неба увидел три гротескные фигуры, остановившиеся на краю руин.

Странно, подумал Кьюджел: обнадёживающе, хотя в то же время и зловеще. Эти существа, очевидно, боятся башни.

Растаяли последние остатки света; по некоторым предзнаменованиям Кьюджел понял, что башня населена духами. Около полуночи появился призрак в светлой одежде с серебряной лентой, на которой висели двенадцать лунных камней. Он приблизился к Кьюджелу, глядя на него пустыми глазницами. Кьюджел прижался к стене так, что затрещали кости, неспособный пошевелить пальцем.

Призрак заговорил: